Новый год я встретила дома, на балконе с видом на салют. За минуту до мама закрепляла фотоаппарат на штативе, а я открывала шампанское, присев на корточки и зажав бутылку между колен. И вот когда я выпрямилась, отдала маме ее бокал и отпила из своего первый глоток, глядя на распускающиеся в небе огни, я подумала: "ну вот, вот и новый год, а я стою тут в домашней кофте и чужих, слишком больших на меня, домашних тапочках." "... и с бокалом лучшего шампанского" - добавил внутренний голос, потому что шампанское в моём бокале было новосветовским брютом, на мой непрофессиональный взгляд - лучшим шампанским в Крыму, а значит, и в Украине, и, я вполне уверена, одним из лучших в Европе. И тут я осознала, что вот бутылку-то этого восхитительного шампанского я обеспечила себе сама, купила в Новом свете, куда мне повезло попасть перед работой в Коктебеле. Вспомнила внезапно всё: мягкое сияние оранжевых лучей заходящего солнца на плитах дорожки перед магазином, прозрачный, остро пахнущий хвоей и морем воздух, и такое же сияющее, мягкое, пряное чувство, разливавшееся в груди, пока я болтала ногами на парапете стоянки, дожидаясь экскурсантов и переговариваясь с подругой-экскурсоводом. Вспомнила как торопилась, жалея, что подруга так поздно узнала, что у нее есть свободное место в автобусе, как ворвалась на кухню к ее матери, как затормозила резко, увидев, что та спит, и с особой теплотой - что есть еще дома, где не запираются ни калитки, ни двери, и ты можешь придти к спящим хозяевам, разбросать свои вещи по всей кухне, и на цыпочках уйти, распихав только по карманам деньги и телефон. Вспомнила сунутую в карман купюру - розовенькую двухсотку, последнюю из той тысячи, что я нашла за четыре дня до отъезда. Вспомнила, как нашла тогда деньги, и беззастенчиво хохотала в голос в ночной тишине квартиры, хохотала над собой и своими повадками заправского хомяка. Вспомнила, как шла по тротуару из университета, а в голове было легко и пусто, а в кошельке - не менее пусто и легко, и я надеялась протянуть оставшиеся дни до отъезда на сладких сухариках и чае, а деньги на билет занять у матери. Вспомнила, как позвонила ей на следующее утро и прежде, чем успела рассказать, как нашла у себя заначку, услышала вопрос о том, нельзя ли у меня занять.
Вспомнила весь год, такой длинный и такой короткий одновременно, и поняла, что всё совсем не так, как мне казалось все эти дни подготовки к празднику. На самом деле, он вовсе не был смятым и пустым, и хотя я совершила немало ошибок и глупостей, мне определённо есть, чем гордиться. В конце-концов, мне не уже двадцать, мне всего двадцать.
А сегодня накрошили с мамой огромную миску фрукотового салата, приговорили половину, причём крошечными порциями, из маленьких стеклянных мисочек, это как пить водку из наперстка, и теперь сидим такие ленивые. "Чаю, что ли", и сидим дальше.